| | В
одни времена с Алдаром-Косе жил бай. Был он глуп, как
бараний курдюк, а мнил себя великим музыкантом. Когда он,
надув щеки и выпучив глаза, высвистывал что-то на сыбызге,
люди убегали в степь, а собаки поднимали такой вой, точно чуяли
поблизости волчью стаю.
Но бай был доволен. Ему казалось, что никто в мире не сыграет лучше его.
Однажды этот бай призвал к себе Алдара-Косе и говорит:
— Алдар-Косе, есть пословица: «Спрашивай не того, кто долго жил, а
того, кто много видел». Ты исколесил всю степь, в разных странах
побывал, всех людей знаешь. Так послушай мою игру да скажи, есть ли где
другой такой музыкант, как я?
Пока бай говорил, Алдар-Косе оглядел юрту и едва мог скрыть удивление
— никогда еще он не видел столь богатого убранства: повсюду бархат,
шелк, ковры, на стенах драгоценная сбруя, украшенная золотом и
серебром.
«Не уйду отсюда с пустыми руками»,— думает Алдар-Косе, низко кланяясь хозяину.
Тут бай приложил сыбызгу к губам и стал изо всех сил дуть в ее
отверстие. Из дудки вырвался пронзительный писк, и тотчас люди, что
были в ауле, опрометью бросились в степь, а все собаки дико завыли.
Алдакен же не моргнув глазом стоял с видом восхищенного посреди юрты и только прищелкивал языком.
— Ну, каково? — спросил самодовольно бай.
— Почтеннейший бай,— отвечал Алдар-Косе и даже притворно
вытер слезу полой халата,— слушая вашу необыкновенную игру, я
забыл, что нахожусь на земле, мне показалось, что я слышу, как поют
райские гурии. Вы — поистине великий музыкант!
Бай осклабился от похвал и сказал:
— Ты мне нравишься, Алдар-Косе, я, пожалуй, подарю тебе свой старый халат.
— Вы — великий музыкант,— продолжал Алдар-Косе,— но не
прогневайтесь, господин, на мои слова: я встречал человека, который
играл на сыбызге лучше, чем вы. Бай насупил брови и метнул на
гостя сердитый взгляд.
— В чем же состояло искусство того человека, о котором ты говоришь?
— Тот человек,— сказал простодушно Алдар,— настолько
овладел своим инструментом, что мог три часа подряд
играть на нем с закрытыми глазами.
Бай расхохотался:
— Только и всего? Да я хоть пять часов буду играть, не глядя на пальцы. Не веришь? Тогда завяжи мне платком глаза.
Алдакен того и ждал. И вот бай с завязанными глазами старательней
прежнего стал дуть в сыбызгу. Еще дальше в степь убежали люди, еще
отчаяннее завыли псы, а Алдар-Косе той порой принимается за дело.
Ступая на цыпочках, он вынес из юрты все добро, нагрузил его на
байского нара и преспокойно тронулся в путь.
До самого вечера свистел, надрываясь, бай и наконец совсем обессилел.
— Ну, что скажешь? — спросил он. Но ответа не было. Бай сорвал с
глаз повязку и завопил не своим голосом:: юрта пуста — ни добра, ни
Алдара.
- На крик прибежали из степи люди, хихикая и зажимая рты, снарядили
погоню, да куда там: степь широка, нар силен, а Алдакен умен. И не
всякий, кто гонится, хочет догнать. |
