Продолжение:
...У кого-то возникла идея поехать дальше – на рыболовецкое
хозяйство совхоза, которое находится ещё в 120 км севернее центральной
усадьбы, в районе Каз-Кольских озёр. Тут же эту идею поддержали, быстро
снарядили нашу полуторку запасами еды и воды, погрузили новые сети и
продукты для рыбаков, и к полудню в том же составе отправились в
дорогу. Ехали по безлюдной степи, где еле проглядывалась колея от
когда-либо проезжающего транспорта и – под палящим солнцем. Вокруг
выжженная степь. Никаких плёсов. Через каждый час пути (примерно – 30
км) делали привал. Два привала преодолели и ничто не предвещало беды.
До третьего привала оставалось ещё 10 км, как вдруг
машину занесло круто вправо. Остановились. Посмотрели и увидели, что
заднее (ведущее) правое колесо стало сходить со своей оси. Когда подняли
машину на домкрат и сняли колесо, оказалось, что правая полуось
отломилась по шпонке. Помощи ждать было неоткуда, запасной полуоси нет,
до ближайшего приозёрного хуторка с кузницей, нужно было ехать в сторону
от нашего направления примерно 30 км. Время подходило к 4-м часам дня.
Вынужденный «привал» затянулся, при общей подавленности и безысходности.
Перешли на строгую экономию оставшихся скудных запасов воды, бездумно
растрачиваемых до ЧП. Дело осложнялось невыносимой жарой, от которой
укрывались в тени от машины. Прошло более 3-х часов. Нужно было как-то
выходить из положения. Леонов вместе с шофером удалились в степь на
«совещание» и, видимо, нашли решение. Но нужно было со сломанной
полуосью доехать, хотя бы, до хутора с кузницей. Разработали специальную
технологию: посадили колесо с обломком шейки полуоси на своё место и
опустили домкрат. На передний закрылок кабины посадили наблюдателя за
поведением колеса и очень медленно поехали. Через 1,5 – 2 км пути, когда
колесо начинало отходить от своего места, наблюдатель давал команду
«стоп». Машину снова подняли на домкрат, подбили колесо на место,
опустили и снова поехали. Такие операции производились каждые 1,5 – 2 км
пути. Измотанные, уставшие доехали мы к 12 часам ночи до кузницы на
хуторе. Хуторок спал. Без особого труда разыскали кузнеца. Разожгли
горн, отковали две скобы и закрепили их болтами за конструкцию рамы так,
чтобы они удерживать колесо за реборду от смещения наружу. Переночевали
в одном из домиков, и утром решили ехать к своим рыбакам (около 30 км),
чтобы всё-таки порыбачить. Сначала ехали очень медленно. Наблюдатель
подстраховывал на «своём месте» - на закрылке. От трения скоб о реборду
стоял невероятный визг, режуший в ушах. Реборду смазали солидолом и визг
уменьшился. Стали прибавлять скорость – «обнаглели». Визг снова
усилился, но время в пути сокращалось. Решили, что наблюдателю можно
сесть в машину. Примерно через 2 часа прибыли к цели назначения.
«Коллектив» рыболовецкого хозяйства совхоза состоял из… деда с
внуком, живущих в шалаше на берегу озера. Имеющиеся две
лодки-плоскодонки без вёсел были оснащены длинными шестами, при помощи
которых, можно было перемещаться по водной глади, отталкиваясь ото дна
водоёма. Рыбу (в основном – карасей) ловили сетями. Естественно, рядом с
карасём всегда водится и щука, но её ловили на блесну. Озеро, на берегу
которого они располагались, входило в систему мелководных камышовых
озёр в центральном Казахстане, распростёртых на площади в десятки
квадратных километров, с проливами и протоками соединяющими озёра между
собой. Глубина озёр редко превышала 2 - 2,5 метра. Вода была настолько
чистая и прозрачная, что вполне была пригодна для питья, а детали
водных «глубин» просматривались с лодки до самого дна: хорошо было видно
обилие плавающих в озере карасей и сказочный растительный мир. Плывя,
на доверенной мне лодке через протоку сквозь камышовые заросли, я
внезапно оказался на краю обширной водной «поляны» и невдалеке увидел
две пары белых лебедей. Они величаво плыли, погружая в воду свои
прекрасные гордые головы. Боясь спугнуть их, я застыл очарованный
красотой увиденного. Мне представилось это, как сказочное видение
нетронутой девственной природы. Изобилие рыбы в озёрах,
стаи непуганых диких птиц: уток, гусей, дроф, куропаток – потрясали
воображение. Особенно много было уток. Со своими выводками они спокойно и
без боязни переходили дорогу прямо под ногами. Когда солнце
приближалось к закату, над местностью разносился неимоверный птичий
гвалт, который, при приближении сумерек, постепенно стихал, и в конце с
разных сторон доносились только отдельные птичьи голоса. Потом – полная
тишина. Тут-то и начиналось безжалостное и беспощадное царство комаров,
спастись от которых было невозможно нигде: ни в шалаше, ни в кабине
«полуторки». Немного спасал только костёр, на котором после удачной
рыбалки готовили наваристую тройную уху из жирных карасей. После
трапезы, сопровождающейся шутками, смехом, шумными разговорами о
пережитых накануне происшествиях и о сегодняшних дневных впечатлениях,
отмахиваясь и отбиваясь от комаров, усталые и довольные задремали мы у
костра, который попеременно поддерживали всю ночь.
Продолжение:
...На рассвете, запасшись водой, загрузившись несколькими
ящиками вяленой рыбы, заготовленной для совхоза, после чая отправились в
обратный путь. На «инвалидной» машине по степной колее ехали неспеша и с
опаской, держа скорость не более 20 км/час. К визгу притерпелись и уже
почти не обращали на него внимания. Ехали пока без происшествий. Возле
иногда попадающихся полувысохших плёсов делали привалы и вместе с нашими
механиками радовались обузданию транспортного средства. Но, радовались
рано. До центральной усадьбы оставалось ещё километров 30 как колесо
машины вдруг перестало вращаться. Когда его сняли, обнаружилось что
сломался подшипник – ролики и сепаратор превратились в «кашу». Дальше
ехать было нельзя. Кто-то хотел идти за помощью до усадьбы пешком.
Внезапно в стороне от дороги на дальней сопке показался всадник на
лошади, и мы стали ему махать руками, рубахами и чем попало. Он принял
сигналы и быстро прискакал. Это был пожилой казах. Он сказал, что за
сопкой в 5-ти км от дороги находится совхозная овцеферма и что у них
есть «эмка» (старая советская модель легкового автомобиля марки «М-1»
Горьковского автозавода). Всадник поскакал на ферму и вскоре, оставив
свою горемычную «полуторку» сиротливо стоять в степи, все мы двумя или
тремя рейсами «эмки» переместились на ферму. Быстро спустились сумерки.
Нужно было переночевать здесь. Хозяева сразу же забили и освежевали
молодого барашка. Хозяйка – пожилая казашка – завела тесто. В мазаной
печи, стоящей под открытым небом возле юрты, развели огонь. Словом, к 12
часам ночи «бешбармак» был готов. К чаю приступили уже, где-то после
2-х часов ночи. Спали в юрте на ко´шмах, как убитые, хотя и с полными
желудками. Проснулись поздно, выпили чаю, и с этой же «эмкой» и ещё с
одной машиной, с которой после первого рейса она вернулась назад, нас
перевезли на центральную усадьбу совхоза. Сразу же в Карсакпай на «эмке»
уехали Леонов с сынишкой и Ефим. Остальные остались ждать в совхозе.
Когда солнце уже клонилось к закату, можно было из усадьбы наблюдать
«живописную» картину: По дороге, идущей в совхоз через перевал между
двумя высокими сопками, показались рогатые головы двух быков, а за ними в
упряжке… - наша злополучная «полуторка». Быки тащили её 30 км по дороге
до центральной усадьбы. На следующий день из Карсакпая привезли новую
полуось и подшипник, отремонтировали «полуторку», и все мы усталые, но
полные впечатлений благополучно, без новых приключений вернулись домой.
В Карсакпае приобрёл я и новых друзей. Близким моим другом
стал мой одноклассник – Роберт Боссауэр – разносторонне очень способный
парень. Прекрасный художник, с которым мы вместе оформляли классные и
школьные стенные газеты. Мы увлечённо делали это у нас дома вечерами,
прихватывая и ночное время. Обдумывали, как лучше и красивее оформить
заголовок, расположить статьи, карикатуры, подзаголовки. Каждый раз
газета получалась содержательной, красиво оформленной и вызывала живой
интерес в школе. Роберт очень хорошо играл в шахматы, за
которыми мы тоже проводили много времени. Мне редко удавалось у него
выиграть, но играть с ним, как с более сильным партнёром мне было всегда
интересно. У нас было много общих точек соприкосновения и совпадения
взглядов. Впоследствии он переехал жить и работать в Джезказган, где
окончил институт и обосновался с семьёй. Несмотря на то, что мы жили в
разных городах, на протяжении всей жизни мы поддерживали с ним
дружеские связи. По роду своей работы в цветной металлургии, мне
приходилось бывать в командировках на Джезказганской обогатительной
фабрике, и хотя по работе наши с ним интересы не пересекались, мы всегда
находили время для встреч. К любому своему умению он относился серьёзно
и старался всё делать профессионально. Я был приятно удивлён, когда
узнал, что помимо основной работы, он, в качестве хобби, овладел ещё и
специальностью футбольного судьи даже получил квалификацию «Судья
республиканской категории». Я несколько раз присутствовал на матчах с
его судейством и мне было интересно наблюдать, как профессионально и
уверенно он это делал.
Продолжение:
...В Карсакпае я встретил и долгожданный День Победы. Этот
день, конечно же, остался в памяти навсегда. В это утро я проснулся
раньше всех в доме и первым делом, как обычно, включил радио. Прозвучали
торжественные слова Левитана о том, что 8 мая подписан акт о
безоговорочной капитуляции фашистской Германии, и что 9 мая, т. е.
сегодня, провозглашён всенародный праздник – «День Победы». Сообщения об
окончании Войны люди ожидали уже со дня на день. И всё же – это было
неожиданно. Было 6 часов. Утреннее солнце светило ярко и
радостно. Я настежь распахнул окно, и в комнату ворвалась живительная
утренняя прохлада. Лёня (мы с ним спали в одной комнате) ещё спал
крепким младенческим сном, никак не реагируя на мои тормошения и
возгласы. Тогда я безжалостно облил его из кружки холодной водой. Он
вскочил, не сразу понимая в чём дело, а когда понял мы вместе кинулись
будить остальных: Ефима, Марину, Анну Ивановну, Мишку, но они тоже уже
не спали… Объятия, поцелуи, поздравления!.. А на улицу стали выбегать
люди. Вскоре, обычно немноголюдный, город превратился в радостное,
сверкающее и красочное людское море – все вы´сыпали на улицу. Совсем
незнакомые люди обнимались, целовались, поздравляли друг друга с
Победой. Людские чувства были обнажены до предела - многие плакали от
счастья, другие - от смешанного чувства: радости от Победы и горести от
утрат, но все были беспредельно счастливы. В полдень состоялся митинг
перед зданием Горисполкома на городской площади. Жителей города
поздравили с Победой секретарь горкома Партии и председатель Горсовета.
Почтили минутой молчания память о погибших. Духовой оркестр сыграл гимн.
Потом начались народные гуляния. В городском парке до ночи играл
духовой оркестр. Танцы, веселье, снова объятия и поцелуи, снова смех и
слёзы радости… Потом по радио (телевизоров ещё не было ни у кого)
слушали победный орудийный салют из Москвы. В эти дни с упоением и по
несколько раз смотрели кинофильм «В 6 часов вечера после Войны». А 24
июня все слушали по радио прямой репортаж из Москвы о знаменитом Параде
Победы на Красной площади. После окончания 9-го класса я
получил нужное мне свидетельство и мог уехать в Балхаш к родителям, за
которыми, конечно, очень соскучился. Однако, с отъездом не всё оказалось
так просто. Из Карсакпая все парни старших классов снова призывались
через две недели на военные сборы в Осакаровку, и мне предстояло ехать
вместе с ними. Но поскольку призывались ребята и из других городов
Казахстана, в том числе и из Балхаша, мне удалось договориться со
школьным руководством, что я сначала съезжу в Балхаш повидаться с
родителями, а оттуда поеду в лагерь вместе с балхашцами. Мне поверили и
отпустили под честное слово, которое я, конечно, сдержал.
Мне нередко приходилось самостоятельно ездить в поезде, и я очень любил
находиться в дороге. Из Карсакпая в Джезказган и обратно я ездил по
узкоколейной ж/дороге в «детском» пассажирском вагоне, который обычно
прицепляли к товарняку (Отдельных пассажирских поездов на этой дороге не
было.). А если такого вагончика не было, то приходилось ехать на
открытой платформе. Тогда открывалось величественное обозрение
окружающего пространства: интересно было наблюдать, как змеёй
изгибается состав на поворотах, как пыхтит маленький паровозик на
подъёмах, как состав ускоряет ход и стремительно несётся на спусках, как
вдаль уходит тоненькая ниточка ж/дорожного полотна и, вообще, можно
было любоваться просторами и прелестью окружающей природы. А ещё,
удивительно было сознание необычности всей этой узкоколейной ж/дорожной
«миниатюры», служащей, в то же время, настоящему большому делу.
Совсем иные ощущения испытывал я, когда из Джезказгана до Жарыка
ехал на «нормальном» пассажирском поезде. Пассажирские вагоны на этой
ж/д ветке были очень старой модели и не 4-осные, как теперь, а только - с
двумя или с тремя осями, что делало их чрезвычайно шумными при
движении. За двое суток езды (Это уже на одни сутки меньше, чем год
назад) я ночью успевал высыпаться, а днём, с молчаливого согласия
проводницы, открывал наружную дверь тамбура и, сидя на подножке
движущегося поезда (в то время двери вагонов автоматически не
закрывались), под стук колёс, обдуваемый всеми ветрами и паровозным
дымом, распевал мелодии. Я в полный голос сам для себя «исполнял» весь
свой репертуар: арии из опер и оперетт, неаполитанские и русские песни,
песни советских композиторов, просто – мелодии без слов, которые иногда
сам импровизировал. Становясь прокопчёным встречными ветрами и
паровозным дымом, от такой поездки я получал огромное удовольствие.
Отмывался уже дома, в конечном пункте назначения.
Свидание с родителями, с друзьями, с Балхашом было коротким, но для
души необходимым. Сразу же состоялась поездка в Осакаровку на военные
сборы. Интересно, что в Жарыке к нам в вагон подсели Карсакпайцы, у
которых здесь была пересадка. По моему представлению сразу состоялись
новые знакомства. После военных сборов, со свидетельством
об окончании 9 класса, меня в Балхаше приняли в - 10-й класс, и конечно
же, в 4-ю школу. Благодаря Ефиму я прожил замечательный год в Карсакпае,
смог увидеть и узнать много нового, познакомиться со многими
интересными людьми, набраться впечатлений, а главное – я смог определить
свою дальнейшую судьбу по своему желанию.
Продолжение:
ВЫПУСКНОЙ 10-Й
В 1945-м году, с нового учебного года, в стране была
произведена школьная реформа с введением раздельного обучения для
девочек и для мальчиков. Мне предстояло учиться в 10-м – выпускном
классе. На весь район, включая Балхаш и Коунрад, нас – десятиклассников –
было тогда всего 12 человек: 9 девочек и 3 «мальчика». Я взял в кавычки
это слово, потому что все трое мы были уже весьма представительными
парнями, и ростом и статью совсем не похожие на мальчиков в обычном
понимании этого слова. Саша Куприянов был самый рослый,
могучего атлетического телосложения. Он отличался внутренней
собранностью, степенностью, которые проявлялись, как в его поведении,
так и в учёбе. В суждениях был нетороплив и вдумчив. В общении с
девочками – галантен, услужлив. После окончания школы он окончил в
Москве факультет «тонкой химической технологии» и работал потом на
закрытом предприятии. Лёня Каганович был очень способным и
трудолюбивым, учебный материал схватывал «на лету», отличался некоторой
экспрессивностью, умел быстро ориентироваться в обстановке, но не всегда
говорил то, что думал - был, как говорят, «себе на уме». Окончил школу с
серебряной медалью, после чего поступил в Московский энергетический
институт, куда был принят вне конкурса. После окончания института
остался жить и работать в Москве. Автор этих строк по
характеру был дружелюбен, открыт для общения. Учился односторонне: любил
математику и физику и хорошо успевал по этим предметам, в то время как
остальным – внимание уделял только по мере необходимости. После 10
класса окончил московский Станкоинструментальный институт, и свою
производственную деятельность посвятил, как инженер-механик, цветной
металлургии Казахстана. …Чтобы не открывать только для нас
троих 10-й класс в мужской школе, ГорОНО решил определить нас вместе с
девочками в женскую школу. Мужской сделали 1-ю школу на Квартале «А», а
женской – 4-ю на Квартале «Б», с единственным на весь район 10-м классом
с тремя парнями. Мы были на виду, и это нас ко многому обязывало, но и
давало некоторые права. Дирекция школы доверила нам самим позаботиться о
том, чтобы привлечь на работу к нам в класс некоторых преподавателей по
своему желанию. Во-первых, мы нуждались в
хорошем преподавателе физики. Единственным таким преподавателем в городе
был Голоенко И. И, который преподавал в 1-й школе и в техникуме.
Пришлось нам его уговаривать, чтобы он взял ещё и наш – 10-й класс. В
женской школе он работать не хотел (Можно сказать, как нам казалось, что
женщин он недолюбливал.), и согласился взять наш класс, как он сам нам
заявил, только ради нас троих. Во-вторых, в городе не
было преподавателя по предмету «Органическая химия», который входил в
программу 10-го класса и выносился на экзамен на «Аттестат зрелости».
Руководство школы, даже, попросило нас самим найти выход из положения.
Возникла идея обратиться за помощью на БМЗ, и мы нашли там специалиста
по «органике» - Аматуни Маргариту Карповну (Карапетовну), которая
заведовала сектором в заводской химической лаборатории. Всю жизнь она
занималась лабораторно-производственной деятельностью, никогда не
преподавала, и больших трудов нам стоило её уговорить, при условии
обещания всяческой поддержки и «сотрудничества» на уроках. Потом мы
договорились с её начальством, которое разрешило ей совместительство на 2
часа в неделю. Её уроки абсолютно выпадали из контекста привычных для
нас методик преподавания. Она скупо, свойственным ей производственным
языком, давала программный материал и каким-то непостижимым образом
умудрялась изложить тему в половину отведённого на урок времени. Она
добивалась, чтобы каждому была понятна пройденная тема и всегда просила
нас задавать вопросы, если что-то не понятно. Не выучить домашнее
задание по «органике» было невозможно – такой ситуации она искренне не
понимала, и создавалось впечатление, что ей самой очень стыдно за то,
что ты не выучил. Она водила нас в заводскую лабораторию, где на
практических опытах показывала преобразование органических соединений и
приводила примеры их применения в цветной металлургии (например –
флотация). Мы сумели доказать ей серьёзность наших намерений в освоении
предмета, и на её уроках у нас действительно возникло хорошее деловое
сотрудничество. Мы по-настоящему подружились.
Продолжение следует... (см. стр 4)
|